по-товарищески. Решением ЦИКа и Совнаркома от 5 января 1932 года на месте прекратившего свое существование ВСНХ были созданы три новых наркомата: тяжелой промышленности, оставшийся под контролем Орджоникидзе и отвечавший до 1936 года за гражданскую и оборонную индустрию, а также легкой и лесной промышленности, которые возглавили Лобов и Любимов. Далее разукрупнение шло уже внутри наркоматов. Так, в Наркомтяжпроме были созданы Главэнерго, Главнефть, Главуголь, Главчермет, Главхим, ставшие зародышами будущих самостоятельных наркоматов[873].

Конфликты между Молотовым и Орджоникидзе, требовавшие вмешательства высших партийных инстанций, случались и дальше. В 1933 году Совнарком принял постановление «О преступной засылке некомплектных комбайнов в МТС и совхозы» и потребовал от НКТП прекратить подобную практику, а от прокуратуры — наказать виновных. В августе шел процесс, на котором обвинитель Андрей Вышинский, помимо прочего, обещал добраться и до допустивших это безобразие чинов из Наркомтяжпрома. Орджоникидзе добился от ПБ резолюции, осуждавшей Вышинского[874]. Сталин был возмущен и писал Молотову: «Выходку Серго насчет Вышинского считаю хулиганством. Как ты мог ему уступить? Ясно, что Серго хотел своим протестом сорвать кампанию СНК и ЦК за комплектность. В чем дело?»[875] Молотов, как мог, оправдывался: «Ты знаешь отношение Калинина к таким делам — он всегда “за хозяйственников”, “обиженных” судом и РКИ, в данном случае, тем более. Вышинский под напором Орджоникидзе сразу же заявил, что он допустил грубую ошибку и вообще держался униженно. На меня посыпались личные нападки гнуснейшего типа со стороны Орджоникидзе, что все это — дело моих рук, за спиной ЦК, работать с М. невозможно и пр. Несмотря на это и несмотря на то, что Каганович молчаливо соглашался с Орджоникидзе, я не должен был сдаваться»[876].

Наркомат почт и телеграфа 17 января 1932 года был переименован в Наркомсвязь, и его возглавил Рыков. До ноября 1933 года в его ведении находились и вопросы радиофикации, которые затем отошли в подчинявшийся непосредственно СНК Радиокомитет. В феврале 1933 года было создано Главное управление кинофотопромышленности при СНК, которое ведало кинофабриками — «Мосфильмом», «Ленфильмом», «Союзтехфильмом», «Союзкинохроникой», прокатными пунктами, частью киносети, фотохимтрестами. Новому органу поручался и контроль за содержанием картин, и утверждение планов производства фильмов, в том числе выпускавшихся на многочисленных республиканских киностудиях — «Украинфильм», «Белгоскино», «Арменкино», «Узбеккино», «Туркменфильм» и т. д.[877]

Многократные структурные изменения происходили в управлении сельским хозяйством, что отражало очевидные проблемы отрасли в связи с эксцессами коллективизации. 11 марта 1931 года постановлением СНК были ликвидированы Колхозцентр, Трактороцентр, Союз союзов сельскохозяйственной кооперации. Их функции перешли к совнаркомовским структурам — Наркомзему, Наркомснабу, Наркомсовхозу. 1 октября 1932 года ПБ приняло решение о выделении из системы Наркомзема совхозов, сосредоточив его внимание на колхозном строительстве, и организации отдельного Наркомата зерновых и животноводческих совхозов.

В январе 1933 года Молотов пойдет на ликвидацию Наркомата труда, обвинив его в «бюрократизме и стагнации». Его функции (такие как условия труда, социальные гарантии) частично перейдут к ВЦСПС, а частично — к другим наркоматам, которые самостоятельно занялись набором и распределением трудовых ресурсов. В сентябре 1933 года управление фондами социального страхования, санатории, дома отдыха, рабочие инспекции и другие организации, ранее подотчетные Наркомату труда, перешли в руки профсоюзов.

Силовые структуры, как это было и ранее, замыкались больше на первое лицо, а не на правительство, но и Молотов играл большую роль в принятии касающихся их решений. Так же обстояло дело и с международными вопросами. В ноябре 1931 года для их рассмотрения была создана специальная комиссия в составе Сталина, Молотова, Кагановича и Орджоникидзе, затем — комиссия «по советско-польским делам», куда вошли Сталин, Молотов, Литвинов и Стомоняков. Именно этими комиссиями принимались важнейшие внешнеполитические решения. Затем возник еще один орган Политбюро — «комиссия т. Молотова по делам внешней торговли» (она же «комиссия т. Молотова по иностранным делам»), которая имела решающее слово по вопросам валютных лимитов, экспортно-импортных планов[878].

Нововведением, оказавшим заметное воздействие на работу молотовского Совнаркома, стало создание отраслевых отделов ЦК — промышленного, транспортного, сельскохозяйственного, планово-финансово-торгового, — которые присматривали за соответствующими наркоматами. А политико-административный отдел контролировал силовые структуры, суд и прокуратуру. В связи с этим заметно расширились полномочия Кагановича. Партработники разбились на «Вячеславовичей» — сторонников Молотова и «Лазаревичей» — сторонников Кагановича. Чтобы понять истинную расстановку сил в аппарате, высчитывали, чьих портретов в кабинетах больше — Молотова или Кагановича[879]. В ЦК восходила и звезда Андрея Жданова, который из секретаря Горьковского обкома стал заведующим сначала сельскохозяйственным, а затем еще и планово-финансово-торговым отделами ЦК. «Сталин Жданова больше всех ценил, — замечал Молотов. — Просто великолепно к Жданову относился»[880]. После XVII съезда, прошедшего в начале 1934 года, страной руководила «шестерка»: Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе и Жданов.

Уотсон в книге «Молотов и советское правительство» суммировал: «Совнарком не стал “кабинетом” или “правительством”, но он превратился в удивительно отлаженный орган, чьи процедуры могут вполне быть сравнимы с правительствами и кабинетами современных западных стран. Он проводил регулярные, заранее подготовленные заседания, дискуссии основывались на подготовленной повестке дня и документы рассылались заранее. Секретариат Совнаркома был высокоорганизованным аппаратом, а голосование опросом было весьма продвинутой системой принятия решений. Если процедуры отдавали дань бюрократической традиции русского государства больше, чем чему-либо еще, тот факт, что они пережили 1930-е годы, говорит о значимости Совнаркома»[881].

Молотов(ы) и Сталин(ы)

Автору нашумевших книг о том, как Сталин готовился нападать на Германию, Виктору Суворову нельзя отказать в образности. Он пишет: «Однажды я собрал около сотни списков вождей в том порядке, в котором они появлялись в советской прессе. Если быстро прокрутить эти списки на экране компьютера в режиме слайд-шоу, получится удивительный калейдоскоп: имена Сталина и Молотова неподвижно висят вверху списка, а фамилии всех, кто ниже по рангу, мелькают в дикой пляске». Между ними существовало четкое разделение ролей. «Сталин играл роль некоего Верховного существа, которое с недосягаемых вершин взирало на происходящее, а Молотов… осуществлял повседневное непосредственное руководство. Сталин руководил всем, а Молотов был там, где в данный момент совершалось самое главное событие»[882].

Отношения Молотова со Сталиным нельзя назвать простыми. Никита Хрущев рассказывал о предвоенных годах: «Ближе всего к Сталину в смысле принимаемых по тому или иному вопросу решений стоял Молотов… Он производил на меня в те времена впечатление человека независимого, самостоятельно рассуждающего, имел свои суждения по тому или иному вопросу, высказывался и говорил Сталину, что думает. Было видно, что Сталину это не нравилось, но Молотов все-таки настаивал на своем. Это, я